Сборник - «Лимонка» в войну
Медаль. После обороны Сокольников мы воевали в медвзводе, в усилении. В наши обязанности входила охрана врачей и вывоз раненых с позиций. Именно этим мы и занимались в Дебальцеве.
Еще до котла наше подразделение выдвинулось в сторону Дебальцево, стояли в Стаханове. Тогда случился кровопролитный бой под Троицком. Наши пытались взять укрепрайон укропов, но из этого ничего не получилось. Нужно было забирать оттуда ребят. Там был, что называется, «пиздорез», никто не хотел ехать, потому выбор пал на нас, как идейных российских добровольцев. Ну, мы и поехали. У нас было всего две «маталыги» [бронетранспортер МТ-ЛБ], наша и ещё одного такого же идейного товарища.
После этого боя внутри нашей «маталыги» остался толстый слой крови и соляры. Точно не знаю, сколько раненых мы подобрали, но по крайней мере тридцать человеческих жизней мы спасли, плюс эвакуировали нашу разведку.
За эту операцию меня представили к награде.
Apocalypse now. После этого было Дебальцево. Туда мы поехали, когда уже образовался котёл. Мы вломились на разбитые укроповские позиции ближе к ночи. Начали их обследовать и потеряли одного бойца. Пошли его искать и наткнулись на группу отступающих укропов.
– Здорово, хлопцы!
– Здорово. А вы Малого не видали?
– Ни-ни, не знаем такого.
Мы понимаем, что это укропы, а укропы понимают, что это мы.
– Ну ладно, ребята, мы к вам завтра на позиции приедем. Вас уже не будет?
– Ни-ни, не буде.
Решили лишнюю кровь не лить, мирно разошлись.
Мы пришли на следующее утро в 6 часов, и там нам открылся весь этот апокалипсис. Столько укроповских трупов мне еще не приходилось видеть. Они складывали трупы своих солдат в штабеля в чёрных «американских» мешках. Этими мешками было забито всё, что можно. Своих раненых они бросили, и те замёрзли насмерть. Закоченевшие мертвецы лежали на носилках. Было видно, что им оказывали медицинскую помощь: руки-ноги перемотаны, валяются шприцы, ампулы от обезболивающего и антишока.
Будучи фанатом фильма «Апокалипсис сегодня», я нашел две колоды карт и ходил по полю, раскидывая их на трупы врагов. Обе колоды ушли вчистую. «Это кощунство», – упрекнули меня товарищи. Стоя посреди выжженного поля, разорённых окопов и разбитой укроповской техники, я ответил: «Нет, это апокалипсис сегодня».
Дмитрий Колесников, март 2015
Храброе сердце
Мой коллега Серёга, вечно намекающий на то, что свои сутки/трое он подрабатывает в каких-то «о-очень серьёзных структурах», уже целый год кричит, что сейчас «мы с Путиным» всех порвём, одновременно вспоминая первую чеченскую и православие. Но он никуда не поехал, да и вряд ли поедет куда-то дальше булочной без разрешения жены. Ещё один знакомый – охотник Димон – всё время рассказывает про свои карабины (которые и нарезные, и дорогие, и с оптикой, и с ночниками), про то, как два раза в неделю тренируется в тире, как попадает в какую-то монету с какого-то расстояния, а потом хвалится фотками героически убитой, в соавторстве с ещё пятью «боевиками», дикой свиньи. И, конечно, он за то, чтобы «мочить бандеровцев», но он никуда не едет. Предприниматель дядя Саша, бывший подпол, выросший в Харькове, ненавидящий «вообще всех хохлов», узнав, чем я занимаюсь, пожертвовал лично мне в руки СТО рублей на Донбасс и улетел в Майами…
А Вильям взял и приехал к нам! Номер, определившийся на телефоне, был какой-то невообразимой длины, что свидетельствовало о его явно инопланетном происхождении. Мужской голос, прорываясь через шумы галактики, быстро говорил по-английски. Не разобрав ни единого слова, я в ужасе положил трубку и послал вежливое смс с адресом электронный почты и просьбой изложить всё в письменном виде. Ответ пришёл очень быстро: «Здравствуйте, я Вильям из Шотландии, 33 года, хочу вступить в интербригады и сражаться за Новороссию, у меня открыта виза, когда я могу приехать? К сожалению, никакого военного опыта не имею». Такая простота и решительность показались мне странными, подумалось о том, что какой-нибудь британский геймер с внешностью Гарри Поттера окончательно свихнулся в своём виртуальном мире, а здесь его придётся учить шнурки завязывать. Но я вежливо ответил, что надо всего лишь купить билет на самолёт до Москвы, а здесь уж мы встретим, разместим и «поможем чем сможем». Через пару дней Вильям прислал мне сообщение, в котором указывалось время прилёта и номер рейса. Также было решено, что несколько дней до отправки на Донбасс он проведёт у меня в гостях.
В аэропорту Домодедово я встретил никак не Гарри Поттера, но британского солдата времён лучших лет империи. Коротко стриженный спортивный молодой мужчина, слегка рыжеватый, одетый почти по-военному, с большой армейской сумкой-вещмешком, напоминающей мешок боксёрский, только цвета хаки. Мы пожали друг другу руки, как, наверное, это делали солдаты армий союзников в 44-м.
Пока шли к машине, выяснилось, что Вильям понимает меня гораздо лучше, чем я его, потому как шотландский английский отличается от классического почти так же, как русский от украинского. Шотландец, конечно же, попытался влезть в водительскую дверь – и как они там живут со своим правосторонним движением?! По дороге мы первым делом приступили к обсуждению организационных вопросов. Вильям прилетел по туристической визе, которая заканчивалась через двадцать дней. На мой вопрос о том, сколько времени ему хотелось бы провести на Донбассе, он, не колеблясь, ответил – год. Тут уже мне стало стыдно за свои «героические» три недели в ополчении. Было решено, что юридически он останется в России, так как за просроченную визу грозит лишь пятилетний запрет на въезд, а все остальные варианты приведут к гораздо более значительным проблемам. На предложение перейти границу где-нибудь вброд и через лес он ответил: «no problem». Здесь я вспомнил нескольких «самоотверженных» водителей, которые хоть и помогали нам, но наотрез отказывались даже официально заехать на «ту сторону».
Потом мы пытались рассказать друг другу о себе. Вилли (было решено, что Вильям – это слишком пафосно, почти Шекспир) рассказал, что он простой шотландский рабочий, занимался дорожными работами. Для всех, кто думает, что на священном Западе золотые даже унитазы, озвучу его зарплату: 600 фунтов (это около тысячи долларов в месяц) – совсем не вызывающе, учитывая, что Британия страна не дешёвая. В отличие от московских мажоров для него, оказывается, практически недоступна такая экзотика, как Таиланд и Доминикана. Вилли был только в Египте, на Кипре и иногда ездит на автобусе по Европе, а по Шотландии он ездит (внимание!) на «Ниве», так как живёт в горной местности, и работа его связана с плохими дорогами. Его шикарные ботинки британской армии оказались, как и вся остальная форма, купленными в секонд-хенде. Но, как я понял, его вообще не напрягает материальное положение, он абсолютно доволен тем, что имеет всё необходимое плюс деньги на матчи «Глазго Рейнджерс».
Мне стало очень интересно понять, зачем же он решил поехать на такую далёкую для него войну. Оказалось, что Вилли вовсе не шотландский сепаратист. Он участвовал в референдуме, но голосовал против независимости. По его словам, экономически от вдруг случившейся самостоятельности смогут выиграть только определённые местные элиты, но никак не большинство шотландцев (кто там у нас выиграл от распада СССР?). Национального же угнетения у них нет, причём оно действительно было, но страсти улеглись окончательно почти двести лет назад. Да он, собственно, не очень хорошо разбирался в тонкостях истории России и Украины, чей там Донбасс был сначала и чьим и почему стал потом, чем вообще русские отличаются от украинцев… Тогда зачем же он здесь?
Когда я понял, то испытал настоящее смятение чувств! И гордость, и горечь, и обиду, и надежду. Чтобы лучше понять Вилли, мне пришлось вспомнить ещё и Иштвана, немолодого уже венгра, которого ещё осенью я встречал в Москве и помогал организовать ему «трансфер» в Луганск. Он говорил почти то же, что и шотландец, хотя их разделяли многие годы и километры. И Вилли, и венгр ехали воевать, причём именно воевать, а не кормить каких-нибудь голодных, за Новую Россию (они же не говорят «Новороссия», по-английски это звучит «New Russia»), да и за Россию вообще! За Россию, в которой они видят альтернативу тому, что не устраивает их в собственных странах.
Вилли ненавидит обожаемую нашими либералами Тэтчер за то, что она оставила без средств к существованию два миллиона шахтёров, венгр ненавидит американцев за то, что они гораздо беспардоннее нагибают Венгрию, нежели это делал Советский Союз. На кого им ещё надеяться, кроме России, тем более что они почему-то связывают нынешнюю Россию с «первым в мире государством рабочих и крестьян». Они видят, что на нас ополчился весь их «цивилизованный мир», и поэтому едут помогать, причём сразу на передовую. Отсюда и гордость за то, что на нас смотрят с надеждой, и стыд за то, что мы совсем не такие, какими нас хотят видеть лучшие люди в других странах. То, что они всё ещё в плену у Советского мифа, – только в плюс им и жестоко в минус нам, детям всё потерявших родителей.
